Критерии правомерности привлечения тайных агентов к расследованию преступлений проанализировали ученые и практики

Без агентов эффективное расследование коррупционных преступлений практически невозможно. Но их участие, учитывая практику Европейского суда по правам человека, должно быть пассивным, чтобы полностью исключить провокацию преступления.

К такому общему мнению пришли ученые и практики во время круглого стола Ассоциации адвокатов Украины «Тайные агенты и провокация преступления». Профессиональную дискуссию в рамках Комитета уголовного права и процесса ААУ инициировали эксперты АО «Скляренко, Сидоренко и партнеры».

Модератор мероприятия - сопредседатель Комитета, партнер АО «Скляренко, Сидоренко и партнеры» Андрей Сидоренко отметил, что при расследовании коррупционных преступлений в арсенале негласных следственных (розыскных) действий «любимым» у правоохранителей остается использование конфиденциального сотрудничества (ст. 275 УПК). В частности, привлечение тайных агентов. Но их участие в процессе часто граничит с провокацией преступления, что недопустимо. Поэтому вопрос, который стал предметом обсуждения на круглом столе, имеет большое практическое значение для обеспечения соблюдения гарантий справедливого суда в понимании положений ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Невозможность эффективного расследования коррупционных преступлений без привлечения агентов подчеркнул внештатный сотрудник НАБУ Евгений Шевченко, который поделился с участниками мероприятия своим опытом разоблачения коррупционеров. По его мнению, институт запрета провокаций в коррупционных правонарушениях защищает преступников и является нецелесообразным.

Иного мнения придерживается следственный судья Соломенского районного суда г. Киева Виктория Жовноватюк. Она убеждена, что провокация коррупционного преступления является недопустимым явлением, а роль агента по делу должна быть пассивной. По мнению судьи, ответ на вопрос, имело ли место провоцирование лица на совершение преступления, может быть предоставлен ​​только по результатам оценки доказательной базы в совокупности и взаимосвязи.

Необходимость законодательных изменений в части регламентации привлечения агента в уголовное производство, а также необходимость законодательного закрепления определения понятия «провокация преступления» обосновывал доцент Кафедры административного и финансового права Национального университета биоресурсов и природопользования Украины Анатолий Долгополов. По мнению ученого, следует также предусмотреть отдельный специальный состав преступления для провокации по инициативе работника правоохранительного органа.

Подстрекательство лица на принятие неправомерной выгоды составляет объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 370 Уголовного кодекса. Об этом, комментируя выступления спикеров на мероприятии, напомнил ассоциированный партнер АО «Скляренко, Сидоренко и партнеры» Андрей Тригуб. Он обратил внимание, что провокация часто маскируется под добровольное сообщение гражданином о предоставлении неправомерной выгоды с последующим его освобождением этого лица (которым на самом деле выступает агент) от уголовной ответственности. «Поэтому задачей суда и стороны защиты в такой ситуации является проверка методов, использованных правоохранителями на предмет их соответствия гарантиям Конвенции и критериям, выработанным практикой Европейского суда по правам человека», - отметил адвокат.

ЕСПЧ в своих решениях неоднократно подчеркивал, что использование негласных сил и средств для борьбы с преступлениями требует четких и адекватных процессуальных гарантий допустимости. При этом общественная потребность не может оправдывать использование доказательств, полученных в результате провокации. Если до использования негласных средств лицом не было совершено противоправных действий, то принятые правоохранителями меры свидетельствуют о понуждении к совершению преступления, ведь без постороннего вмешательства преступление могло бы и не состояться (решения по делам «Тейксейра де Кастро против Португалии», «Носко и Нефедов против России», «Чохонелидзе против Грузии»).